Леонтий Бызов Солженицын – очень противоречивая фигура

Александр Солженицын действительно был крупным мыслителем ХХ века. Как и у любого известного общественного деятеля, у него были и сторонники, и противники.

Сейчас ему отводят главную роль в развале Советского Союза, и я считаю, что это справедливо, потому что сам покойный Александр Исаевич был человеком резким, нетерпимым. Правда к концу жизни он стал более терпимым, менее самоуверенным, но раздавал, не щадя других, резкие оценки, и справедливо, что его сейчас оценивают неоднозначно.

Я считаю, его крупным писателем, хотя и не великим, то есть я вижу определенный схематизм в его произведениях - в большей степени поздних, чем ранних («Один день Ивана Денисовича», «Матренин двор»). Потом, чем больше он становился политиком, тем больше в его произведениях стал проявляться схематизм, где все носит черно-белый характер, то есть, четко положительные и четко отрицательные герои, исторические деятели типа Ленина и Сталина носят карикатурный характер и т.д.

Но важна его роль именно как мыслителя, который ошибался, заблуждался, но он ошибался и заблуждался вместе с нами, потому что мы, его поколение, тоже проделали большую эволюцию, во многом наши оценки за эти годы изменились, и он менялся вместе с нами. Мне кажется, что то, что Александр Исаевич прожил до преклонных лет и в какой-то степени увидел плоды своей борьбы, во многом заставило его изменить оценки и, что называется, немножко снизить градус своей нетерпимости.

Потому что в 60-70-е годы в разгар его борьбы, когда он призывал «жить не по лжи» ему казалось, что для него как для пророка, человека, которому доступна какая-то единственная высшая истина, хорошо известно, что такое ложь и правда. Но жизнь показала, что это не дано никому, и события 90-х годов, которые носили более неоднозначный характер, не укладывались в схему «это - ложь, это - правда». У каждой из противоборствующих сторон была своя правда, и Александр Исаевич где-то вернулся, понял, что, используя черно-белые рамки, в современной России сказать что-то очень сложно.

Поэтому во многом его молчание, замкнутость последних лет объяснялось не только его возрастом, состоянием здоровья, но и тем, что он пережил собственную эволюцию, понял, что в чем-то, может быть, даже очень существенном, был не прав в своей борьбе. Но у него шла какая-то внутренняя работа, плоды которой он не хотел обнародовать. Поэтому я его считаю очень важной для России, очень сложной, но одновременно очень противоречивой фигурой.