Игорь Чурдалёв Имитационные процессы

Говоря о так называемом деле Вадима Булавинова, я, прежде всего, хочу оговориться: в серьезность и в реальность борьбы с коррупцией в современной России я не верю. Я полагаю, что это имитационные процессы, которые носят скорее популистский характер, и периодически навстречу чаяниям раздраженной толпы выдается на заклание некий «агнец», который в чиновничьей среде, равной ему по чину, ведет себя неправильно. Вот, собственно, и все, что происходит.

При этом любая так называемая борьба с коррупцией используется у нас как средство политической борьбы и политического давления.

Что касается Вадима Евгеньевича Булавинова и прочих чиновников, то здесь рассуждать я не берусь по двум причинам. Во-первых, я принципиально не комментирую дела, которые приобретают оборот уголовный. Здесь в дело должны вступать юридические механизмы, и комментировать здесь поздно: здесь нужно расследовать и судить, если есть состав преступления. Это дело закона, дело следственных органов и, соответственно, судей. Такие ситуации все-таки должны быть решены по закону.

Добавлю еще следующее. Конечно, не наше дело судить о том, чего мы не знаем доподлинно, досконально, до всей «грязи под ногтями». Но мы можем рассуждать с позиций буквально человека с улицы - как это делаю я сейчас. И я знаю, что народ наш глубоко убежден: высокопоставленный чиновник - так или иначе - ворует. Он, так или иначе, украл - не тут, так там. Это является, как правило, источником его нескрываемого благосостояния и так же нескрываемого благосостояния его близких.

Заметьте, здесь рассуждения идут исключительно без указания каких-либо конкретных персоналий и фамилий: в глазах людей этот принцип распространяется на весь чиновничий социальный слой в целом. Это и в самом деле закон общий. Это - российская карма. Карма страны, которая задает себе вопрос: как же быть у воды и не напиться? Страны, которая придумала пословицу: от трудов праведных не наживешь палат каменных.

Поэтому никаких обольщений относительно путей, которыми чиновники обретают свое благосостояние, у народа нет. И никаких сомнений относительно того, что любого чиновника, который процветает, выполняя свои вроде бы административные функции, можно уличить в подобном, у людей тоже нет.

А в данном конкретном случае - пусть разбираются суды.

Что касается политического компонента, который, конечно, здесь есть, то нижегородцев, прежде всего, занимает то обстоятельство, что, если здесь есть попытка оказания давления, то это попытка оказания давления на мэра, имя которого нижегородцам достаточно хорошо известно. В результате этой истории и ее расследования это имя всплывает автоматически, причем  в очень сложном контексте, что и служит причиной очень неоднозначных оценок.

Если предполагать и строить какие-то версии относительно политической интриги и политического давления одной группировки на другую, то, прежде всего, под ударом здесь оказывается фигура мэра. Потому что Вадим Евгеньевич из политических фигур - не самая актуальная.

И есть и еще один оттенок отношения, который возникает у таких людей, к которым я себя отношу. Я являюсь человеком, который не сотрудничает ни с каким средством массовой информации, которое зависело бы так или иначе от тех или иных групп, и никакой зависимости от этих групп я, к счастью или к несчастью ли, в моих материальных обстоятельствах, не испытываю и не имею. И у меня нет ни малейшего резона трактовать эту ситуацию в пользу тех или иных предполагаемых сил. Я трактую ее, отношусь к ней не то чтобы равнодушно, но с позиций уличной толпы, которая в целом относится к этим слоям, играющим друг с другом под коврами, как к одной достаточно враждебной силе.

И в простоте сказать, человек простой, обычный резюмирует происходящее так: да хоть бы вы порвали все там друг друга. Нам от этого ни горячо, ни холодно. Не этот украл - другой украл. Не другой украл - украдет третий. Наше положение от этого абсолютно не изменяется.

Народ должен думать не о том, кто там против кого, потому что в принципе наше общественное мнение пытаются мобилизовать, вообще вспоминают о нем, только когда какой-нибудь жареный петух вот в этих разборках кого-нибудь клюнет. Вот тут это самое наше общественное мнение вдруг становится кому-либо нужным, да и вопрос - нужно ли. Никто нас не спрашивает. Это - разборки людей, нам чужих, которые о нас обычно не вспоминают. Это разборки  их друг с другом за свои преференции, за свои прерогативы, за свои доходы, в конечном счете - за свои деньги. Потому что, снимая пласт за пластом, мы все равно придем к деньгам. И от этих денег народу при распределении вряд ли чего-то достается.

Поэтому людям обычным лучше сосредоточиться на своей судьбе.

Такие дела, как дело Булавинова, у нас возникают как прыщи, потом проходят и, как правило, ничем не заканчиваются. И на самом деле от них за версту веет какими-то частными скучными подковерными разборками людей, жизнь которых меня лично не очень волнует. И которых абсолютно не волнует моя жизнь. И поэтому я просто не хотел бы подпитывать их своим вниманием.

У меня есть, чем заняться. И у России есть масса других более серьезных проблем, вопросов, которые мне куда более интересны.