Александр Прудник Запрет на съемку выглядит нелепым

С 2016 года в России действует закон о «праве на забвение». С этого времени операторы поисковых систем в интернете обязаны прекращать выдавать ссылки на информацию о пользователях, обратившихся к ним с соответствующим требованием. Лоббистами данного закона были те представители элиты, прошлое которых было бурным, противоречивым и наносило урон их новому имиджу. Понятно, что главной целью этого решения было лишить общество доступа к достоверной, но неприятной информации о части нынешней элиты страны. То есть, доступ к информации целенаправленно ограничивают, когда есть, что прятать.

Можно вспомнить и более эпические времена, когда на суды над советскими диссидентами даже в открытые заседания не допускали непроверенных людей, заполняя залы судов специально отобранной публикой. Чтобы из зала суда ни в коем случае не могла просочиться неприятная для власти информация.

Не забудем и о недавней борьбе против использования записей автомобильных видеорегистраторов в судах. Не всем нужна была объективная достоверная информация при разборе дорожных происшествий.

Во всех этих и иных подобных случаях попытки ограничивать доступ к информации всегда связаны с тем, что определенные неприятные и неблаговидные действия всеми силами стараются скрыть от глаз общественности.

Именно в этом контексте приходится воспринимать постоянный отказ суда в праве СМИ на проведение фото- и видеосъемок на процессе по делу Олега Сорокина. И вновь приходится обращать внимание на то, что со стороны стороннего наблюдателя такой запрет выглядит не то, что немотивированным, а каким-то нелепым.

Поскольку процесс находится в фокусе общественного внимания, то, казалось бы, именно сам суд должен быть максимально заинтересован в широком обсуждении хода судебных заседаний, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнений в справедливом решении суда. Вместо этого принимается прямо противоположное решение – ограничить возможность фиксировать происходящие на суде события.

Закономерно встает вопрос: а почему? Неужели в зале суда происходит нечто такое, что следует скрыть от общественности? Потому что только в этом случае можно если ни принять, то хотя бы как-то понять постоянный отказ в видео и фотосъемках.

Такое поведение выглядит еще более загадочным, если учесть, что происходит это не в 70-е или 80-е годы прошлого века, а в эпоху гиперинформационного общества XXI века. Нет сейчас никаких проблем в получении любых материалов и их распространении в сети интернет.

Вот и получается, что своими запретами суд и остановить поток информации не может, и наносит урон собственному имиджу.

Вопрос в данном случае стоит вовсе не о виновности или невиновности Олега Сорокина. Вопрос заключается в том, почему в ходе рассмотрения его дела постоянно происходят события, которым не место в открытом непредвзятом процессе, главной задачей которого является установление истины.