Татьяна Елькина Анна на сцене

Когда иностранцы берутся за экранизацию русской классики или же решаются на съемки какого-нибудь исторического фильма о России, то обычно получается так, что конечный результат изобилует грубыми ошибками и мелкими нелепостями, а для российского зрителя такая картина – что-то вроде анекдота на тему «что о нас думают на западе». «Кровавая императрица» фон Штернберга – при всем уважении к его режиссерскому таланту – просто уморительна: забавно наблюдать все эти языческие декорации, атрибуты древнего варварства, зная, что на момент приезда будущей Екатерины II в Россию, здесь уже десятки лет трудились европейские архитекторы, понастроившие немало совершенно европейских дворцов. Австрийский «Евгений Онегин» (Андреа Брис, Брайан Лардж) очень развлек видами и нравами русской деревни: будто оказываешься где-то на итальянской вилле у моря… Самое интересное для российского зрителя в таких экранизациях – это бесконечные ляпы.

Но «Анна Каренина» Джо Райта все-таки внушала надежды на то, что все будет не так, как обычно. Потому что сценарий писал Том Стоппард. Изначально было ясно, что такими глобальными знаниями русской истории и русского быта, чтобы воссоздать эпоху безошибочно, режиссер и сценарист обладать не могут. Надо признать, что проблему они решили гениально просто: действие происходит в условном, подчеркнуто театральном, даже несколько гротескном пространстве. Претензии на подлинность воссоздания таким образом заранее обнуляются.

Кстати, заведомая театральность позволила зрителю в полной мере насладиться костюмами, которые заслуживают отдельной похвалы, при этом не истязая осознанием того, что в эпоху «Анны Карениной» таких тканей просто не существовало. Костюмы условны так же, как все остальное. Эпизоды сменяют друг друга, как действия в театре. Театр - это декорации, костюмы, роли, грим – нередко приблизительные, кустарные, абстрактные, бюджетные... Но не внешними формами измеряется глубина этого искусства. Внимание зрителя концентрируется на другом, послушно принимая любой концентрат условности.

Внешнее отступает на второй план (хотя в «Анне Карениной» второй план очень колоритен и насыщен), на первый выходит суть разыгрываемого действа и качество актерской игры.

Если кто-то хотел дословных следований Толстому, тот будет разочарован тем, что Вронский – блондин, а Анна не отличается пышными формами. Но внешность – это тоже часть условности, как костюмы и декорации. А суть не изменилась – женщина, разрывающаяся между долгом и страстью, и если более глобально, то – куда заводят страсти вообще. Причем, создатели фильма, не упустив главного, смогли передать его без назидательного тона, свойственного Толстому. От чего картина только выиграла, поскольку не скатилась в жанр поучительной притчи. Много юмора и сарказма, океан условности – и при этом вся острота и узнаваемость человеческих чувств, абсолютно живые, не картонные персонажи, каждый из которых вызывает искреннее сочувствие. Если чем-то и пожертвовали кинематографисты, то линией тоски Анны по сыну – в фильме она обозначена несколько пунктирно. К главному толстовскому выводу зрителя подталкивают ненавязчиво: только жизнь Левина проходит вне декораций, в пространстве реальности, но каждый вправе сам выбрать, какие из предложенных отношений вызывают у него большее приятие. Авторы картины не предлагают готовых выводов, не судят ни Анну, ни Вронского, ни Стиву, ни даже Каренина.

Последний, кстати, неожиданно трогательный и по-своему романтический персонаж фильма – блестящая актерская работа Джуда Лоу. Шведка Алисия Викандер потрясающе сыграла юную растерянную Кити. Вообще в картине все составляющие подобраны тщательно, актерский состав - тем более. Кира Найтли сыграла такую прекрасную Анну, перед которой даже ее рассудочному и уравновешенному супругу тяжело устоять, а зрителю такая выдержка и не требовалось. Анна была неотразима, великодушна, строга, в смятении, в ужасе, счастлива, в раскаянии, напугана, возмущена, в бешенстве, в тоске, угнетена, несправедлива, полна подозрений, опустошена, измучена – и все это без труда считывалось с экрана. Когда Анна лежала при смерти после родов – казалось, что она все-таки сейчас умрет, а когда торжественно заявляла мужу, что отказалась принять Вронского – казалось, что она действительно смогла побороть себя и больше никогда не будет с ним видеться. И все это несмотря на то, что все содержание романа Толстого известно заранее.

У «Анны» Стоппарда и Райта – очень оригинальный и специфический жанр – синтез пародии, мюзикла, драмы, трагикомедии. И фильм в целом приятно динамичен: он несется со скоростью поезда, один эпизод налетает на другой, и тут же сменяется следующим, картинки, герои, события мелькают перед глазами зрителей, как столбы, пейзажи и станции в вагоне за окном. Поезд набирает ход, затем делает остановку, снова разгоняется, кого-то доставляет, кого-то увозит, кого-то переезжает… И даже после этого продолжает свой ритмичный стремительный ход.